ОЧЕНЬ ХОРОШИЙ РАССКАЗ -О ИСЦЕЛЕНИИ ОДНОЙ ЖЕНЩИНЫ, ВЕРОЙ И ЛЮБОВЬЮ. ДОЧИТАЙТЕ ДО КОНЦА.Я была безумно счастлива. Сегодня я узнала, кто я… Я была Богом! Точнее, наверное, Богиней, но… У Бога ведь не может быть половых
признаков. Значит, я просто Бог.Я покатала во рту это непривычное слово: Бог. Повторила глупую, по моим понятиям, фразу: «Зовите меня просто – Бог». Звучало как-то
диковато. Открытие было настолько ошеломляющим, что просто кружилась
голова.Когда это случилось в первый раз? В тот давний девяносто-кошмарный год. Я занималась бизнесом и была атеисткой. Рубль падал, доллар
взлетал, принимались непонятные законы, горели сбережения, убивали
бизнесменов, проблемы решались на «стрелках», а долги затягивали петлю
всё туже. Я поседела на этих стрелках. На кону стояла квартира, которую,
видимо, придётся продать за гроши.Я повторяла эту фразу, чтобы смириться с нею и успокоиться. Вокруг под лёгким ветерком шелестели листья, из густой травы высунул нос ёжик
и, увидев собаку, юркнул обратно. «Линда!» — я не успела остановить
псину, и она задом вылезла из кустов, жалобно завизжав. Я засмеялась.
Вот так всегда и бывает – сначала лезем вперёд на авось, а потом ползём
назад с иголками в носу.Мы с овчаркой Линдой гуляли в лесочке рядом с домом. Если бы не эти прогулки, я бы чокнулась или просто отдала концы от постоянных
запредельных стрессов. Прогулки были отдушиной: без стрелок и разборок,
без размышлений «где взять деньги?» и «чем накормить детей?» В эти часы я
позволяла себе расслабиться и отключиться от окружающей дикой
действительности.Но в последние дни отключаться получалось всё тяжелей. Я всё время помнила о том, что возле подъезда стоят и ждут меня. И когда-нибудь
настанет день, когда я не поднимусь в свою квартиру. И, может быть, этот
день настанет сегодня.Я вздохнула. Ну зачем я отпустила на стрелку мужа? Теперь придётся продавать квартиру. Никогда в жизни я не взяла бы на себя такой огромный
чужой долг. А он пожалел мальчика и его жену, ведь их могли убить, и
сказал, что была сделка, и был товар. И вот теперь могли убить моего
мужа, меня и наших детей. Только никому это было уже не интересно. И тем
более – тому мальчику… И некуда кинуться за помощью, никому не нужны
наши проблемы. Охватывало отчаянье, становившееся с каждым днём всё
беспросветнее. Некуда, некуда, некуда… Если только…Я даже остановилась. Да я и молитвы ни одной не знаю. И неожиданно для себя я начала молиться, собирая вместе когда-то услышанные слова.- Господи! Спаси и помилуй моих детей! Господи, помоги мне, сделай что-нибудь! У меня никого не осталось, кроме Тебя! Господи, я люблю
Тебя!Я сидела в траве, размазывая по лицу слезы и сопли, Линда прыгала рядом и поскуливала от непонимания и сочувствия.Господи! Господи! Господи! Я не знаю, что мне делать!Я исступленно и измученно била кулаком по дереву, пока из рассечённой ладони не потекла кровь. А потом без сил упала на землю и
долго смотрела в такое синее-синее небо. Медленно пришло осознание: я
что, действительно, поверила в Бога?- Да! — Закричало что-то внутри. — И я уже не одна в этом жестоком мире!Захлестнула радостная волна, откуда-то появились слова, и я начала повторять их искренне, от всей моей измученной души:- Господи, спасибо тебе за то, что, пусть в такой страшный час, но я обрела Тебя и поверила в Тебя, и почувствовала любовь Твою! Спасибо
Тебе, Господи! Спасибо Тебе, Господи! Спасибо Тебе, Господи!Я шла домой спокойная и уверенная в том, что теперь всё устроится. Правда, не знала, как, но это уже и не моя забота, Богу виднее. Не буду
же я Ему давать советы. Я небрежно кивнула бандитам у подъезда и так
уверенно сказала им: «Завтра!», что они, растерявшись, так ничего и не
ответили, а я уже важно удалилась в подъезд.Муж и сын спали. Я попила чай, и тоже собралась укладываться, когда раздался телефонный звонок.- Слушай! – закричал прямо в ухо знакомый голос. Есть контракт на поставку водки, на два вагона на реализацию. Берёшь?- Такого не бывает, — прошептала я одними губами, но меня услышали.- Бывает!..- Беру! – заорала я, разбудив не только домашних, но и весь подъезд. – Беру, Господи!На том конце провода радостно гоготали.***А когда это повторилось?Меня везли на кресле по коридорам областной больницы.- Куда? – спросила одна медсестра другую. – Может, не в отдельную, может, в общую?Я заволновалась.- Почему же в общую, если есть возможность в отдельную?Сестры посмотрели на меня с таким искренним сочувствием, что я несказанно удивилась. Это уже потом я узнала, что в отдельную палату
переводили умирающих, чтобы их не видели остальные.- Врач сказала, в отдельную, — повторила медсестра.Но тогда я не знала, что это означает, и успокоилась. А когда очутилась на кровати, ощутила полное умиротворение уже только от того,
что никуда не надо идти, что я уже никому ничего не должна, и вся
ответственность моя сошла на нет.Я ощутила странную отстранённость от окружающего мира, и мне было абсолютно всё равно, что в нём происходит. Меня ничто и никто не
интересовал. Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я осталась
наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я.Ушли проблемы, ушла суета, ушли важные вопросы. Вся эта беготня за сиюминутным казалась настолько мелкой по сравнению с Вечностью, с Жизнью
и Смертью, с тем неизведанным, что ждёт там, по ту сторону…И тогда забурлила вокруг настоящая Жизнь! Оказывается, это так здорово: пение птиц по утрам, солнечный луч, ползущий по стене над
кроватью, золотистые листья дерева, машущего мне в окно, глубинно-синее
осеннее небо, шумы просыпающегося города – сигналы машин, цоканье
спешащих каблучков по асфальту, шуршание падающих листьев… Господи, как
замечательна Жизнь! А я только сейчас это поняла…- Ну и пусть только сейчас, — сказала я себе, – но ведь поняла же. И у тебя есть ещё пара дней, чтобы насладиться ею, и полюбить её всем
сердцем!Охватившее меня ощущение свободы и счастья требовало выхода, и я обратилась к Богу, ведь Он сейчас был ко мне ближе всех.- Господи! – радовалась я. – Спасибо Тебе за то, что Ты дал мне возможность понять, как прекрасна Жизнь, и полюбить её. Пусть перед
смертью, но я узнала, как замечательно жить!Меня заполняло состояние спокойного счастья, умиротворения, свободы и звенящей высоты одновременно. Мир звенел и переливался золотым светом
Божественной Любви. Я ощущала эти мощные волны её энергии. Казалось,
Любовь стала плотной и, в то же время, мягкой и прозрачной, как
океанская волна.Она заполнила всё пространство вокруг, и даже воздух стал тяжелым и не сразу проходил в легкие, а втекал медленной пульсирующей струей. Мне
казалось, что всё, что я видела, заполнялось этим золотым светом и
энергией. Я Любила. И это было подобно слиянию мощи органной музыки Баха
и летящей ввысь мелодии скрипки. ***Отдельная палата и диагноз «острый лейкоз 4-й степени», а также признанное врачом необратимое состояние организма имели свои
преимущества. К умирающим пускали всех и в любое время. Родным
предложили вызывать близких на похороны, и ко мне потянулась прощаться
вереница скорбящих родственников. Я понимала их трудности: ну о чём
говорить с умирающим человеком, который, тем более, об этом знает. Мне
было смешно смотреть на их растерянные лица.Я радовалась: когда бы я ещё увидела их всех? А больше всего на свете мне хотелось поделиться с ними любовью к Жизни – ну разве можно не
быть счастливым просто оттого, что живёшь? Я веселила родных и друзей
как могла: рассказывала анекдоты, истории из жизни. Все, слава Богу,
хохотали, и прощание проходило в атмосфере радости и довольства. Где-то
на третий день мне надоело лежать, я начала гулять по палате, сидеть у
окна. За сим занятием и застала меня врач, закатив истерику, что мне
нельзя вставать.Я искренне удивилась:- Это что-то изменит?- Ну… Нет, — теперь растерялась врач. – Но вы не можете ходить.- Почему?- У вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а вставать начали.Прошёл отведенный мне максимум – четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом лопала колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было плохо:
она ничего не понимала. Анализы не менялись, кровь капала едва
розоватого цвета, а я начала выходить в холл смотреть телевизор.Врача было жалко. А Любовь требовала радости окружающих.- Доктор, а какими вы хотели бы видеть мои анализы?- Ну, хотя бы такими.Она быстро написала мне на листочке какие-то буквы и цифры, то – что должно быть. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач
посмотрела сочувственно на меня, что-то пробормотала и ушла.А в 9 утра она ворвалась ко мне в палату с криком:- Как вы это делаете?- Что я делаю?- Анализы! Они такие, как я вам написала.- Откуда я знаю? А что, хорошие? Да и какая, на фиг, разница?Лафа закончилась. Меня перевели в общую палату (это там, где уже не умирают). Родственники уже попрощались и ходить перестали.В палате находились ещё пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно, молча, и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя Любовь
начала задыхаться. Надо было срочно что-то делать. Выкатив из-под
кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала, и громко сообщила:- Арбуз снимает тошноту после химиотерапии.По палате поплыл запах свежего смеха. К столу неуверенно подтянулись остальные.- И правда, снимает?- Угу, — со знанием дела подтвердила я, подумав: «А хрен его знает…»Арбуз сочно захрустел.- И правда, прошло! — сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях.- И у меня. И у меня, — радостно подтвердили остальные.- Вот, — удовлетворённо закивала я в ответ. –А вот случай у меня один раз был… А анекдот про это знаешь?В два часа ночи в палату заглянула медсестра и возмутилась:- Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать мешаете!Через три дня врач нерешительно попросила меня:- А вы не могли бы перейти в другую палату?- Зачем?- В этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжёлых.- Нет! – закричали мои соседки. – Не отпустим.Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи – просто посидеть, поболтать. Посмеяться. И я понимала, почему. Просто в нашей
палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем
становилось уютно и спокойно.Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы
платочка делали её похожей на зайчонка. У неё был рак лимфоузлов, и мне
казалось, что она не умеет улыбаться.А через неделю я увидела, какая у неё обаятельная и застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она
выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол, который
увенчивали бутылки с кумысом, от которого мы быстро забалдели, а потом
перешли к танцам.Пришедший на шум дежурный врач сначала ошалело смотрел на нас, а потом сказал:- Я 30 лет здесь работаю, но такое вижу в первый раз. Развернулся и ушёл.Мы долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо.Я читала книжки, писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так любила всё, что видела: и книги, и
компот, и соседку, и машину во дворе за окном, и старое дерево.Мне кололи витамины. Просто надо же было хоть что-то колоть.Врач со мной почти не разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три недели тихо сказала:- Гемоглобин у вас на 20 единиц больше нормы здорового человека. Не надо его больше повышать.Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее, получалось, что она дура, и ошиблась с диагнозом, но этого быть никак не могло, и это
она тоже знала.А однажды она мне пожаловалась:- Я не могу вам подтвердить диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас никто не лечит. А этого не может быть!- А какой у меня теперь диагноз?- А я ещё не придумала, — тихо ответила она и ушла.Когда меня выписывали, врач призналась:- Так жалко, что вы уходите, у нас ещё много тяжёлых.Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом месяце сократилась на 30%.Жизнь продолжалась. Только взгляд на неё становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху, и потому изменился
масштаб обзора происходящего. А смысл жизни оказался таким простым и
доступным. Надо просто научиться любить – и тогда твои возможности
станут безграничными, и желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти
желания формировать с любовью, и никого не будешь обманывать, не будешь
завидовать, обижаться и желать кому-то зла. Так всё просто, и так всё
сложно!Ведь это правда, что Бог есть Любовь. Надо только успеть это вспомнить…(Автор: Адамант — Кристалл Любви.)
.Тоесть даже если я и поступлю так как велит совесть,надо точно определять усилия,которых мне стоит такой поступок.Ну и конечно хочется прийти к тому,чтоб даже мысли не возникало свернуть не туда.Вообщем ловкость проявлять выгодно,но это путь тупиковый,тут,имхо,без вариантов.