Подробности

Категория: Кто сказал, что нужно умирать?

Опубликовано 04.09.2016 07:20

Просмотров: 1580

ЧАСТЬ 1. ВСПОМИНАЯ О СМЕРТИ

ПРЕДЫСТОРИЯ

Я родился в Сан Диего, крупном портовом городе в Южной Калифорнии, возле границы с Мексикой, в семье русского эмигранта и девушки из состоятельной мекси канской семьи. Александром меня назвали в честь одного русского поэта, который по происхождению, правда, был африканцем*. Второе мое имя — вероятно, дань уважения бывшему губернатору штата Калифорния, позднее став шему президентом**. Наверное, у родителей случился приступ местного патриотизма.
Отец, покинув свое отечество, тем не менее, сохранил приверженность православной вере и по воскресеньям ездил через весь город в единственную в округе русскую

* Конечно же, речь идет о великом русском поэте Александре Серге

евиче Пушкине (1799—1837).

** Имеется в виду Рональд Уилсон Рейган (1911–2004), американс кий государственный деятель, известный своими консервативными взглядами. 40 й президент США в 1981–1989 гг. от Республиканской партии, губернатор Калифорнии в 1967–1975 гг., с 1937 до начала

1960 х гг. актер Голливуда.

Бессмертие: как его достичь и как избежать

церковь — приход св. Иоанна Кронштадтского. Местные прихожане, в основном эмигранты во втором и третьем поколениях, долгое время чурались его, подозревая, что он тайный агент КГБ. Мать же была убежденной католич кой, хотя и с большой примесью индейских верований. В отношении меня родители никак не могли договориться, в какой церкви и в какую веру крестить, решив в конце концов, что я, когда подрасту, определюсь как нибудь сам. Так что рос я в обстановке религиозного, национального и политического сумбура.
На родине, в Советской России, отец был врачом. На ходясь, как и бóльшая часть представителей интеллиген ции, во внутреннем конфликте с тоталитарным коммуни стическим режимом, он мечтал об эмиграции за рубеж, в
«свободный мир». Однажды он сумел устроиться кора бельным доктором на торговое судно и несколько лет пла вал по всему свету, пока судьба не предоставила ему удоб ную возможность. Сойдя на берег в Тихуане — почти без денег, имея при себе только самые ценные вещи, — он без следа растворился в сутолоке мексиканского торгового порта.
Благодаря хорошему знанию испанского и английско го, а главное — редкому дару вызывать симпатию у незна комых людей, отцу удалось прибиться к группе мексикан цев, собиравшихся нелегально эмигрировать в США. Сре ди них был брат моей будущей матери, который быстро подружился с «чудаковатым русским доктором» и при вел его в дом своей сестры в пригороде Сан Диего.

Дом располагался недалеко от ракетного полигона, и рев взлетающих ракет с самого рождения был для меня звуком знакомым и родным. Такими же родными мне ка зались огромные южные звезды и русская речь, впослед ствии почти забытая мною.
Когда я был маленьким, отец часто до поздней ночи сидел под открытым небом, держа меня на коленях, попи вая текилу и рассказывая мне странные русские сказки. Еще он любил пересказывать фантастические истории о космических путешествиях, полетах к далеким мирам и бесконечности человеческого познания. Так я и засыпал, слушая его. А в те вечера, когда отец работал, я слушал жутковатые легенды и старинные индейские песни моей бабушки.
Врачебный диплом отца и опыт в практической меди цине, приобретенный в бытность его корабельным врачом, позволили ему быстро найти «хорошую работу по специ альности» — стать санитаром в больничном морге. Вер шиной его карьеры оказалась должность патологоанато ма в той же больнице.
Жизнь отца трагически оборвалась в возрасте тридца ти восьми лет, когда мне было всего восемь. Мать давно подозревала его в любовных связях на стороне. Эти вос кресные поездки в церковь, которые стали отнимать у него целый день, и частые задержки на работе создавали в их отношениях все большее напряжение.
Ее заставляло нервничать еще и то, что их брак не был официально подкреплен авторитетом Церкви. Они решили обвенчаться, когда мама была уже на сносях. Но тут неожиданно возник непреодолимый барьер. Оказа лось, что православный христианин и католичка не мо гут сочетаться браком. По церковным законам оба суп руга должны были верить не просто в Иисуса, а во впол не конкретного — либо в православного, либо в католического. В этом была определенная логика, ведь эти два Иисуса даже родились в разные дни с разницей почти в две недели*.
У моих родителей было ангельское терпение, они мно гое мне прощали — ведь я был единственным ребенком. Но периодически я начинал донимать их вопросом: «Как может некто, пусть даже и сын Бога, родиться дважды, и не позволяло ли это Ему при жизни праздновать каждый год два дня рождения?» Мне действительно было инте ресно, но родители богословские споры вести не умели и не любили. Подобные вопросы доводили их до бешенства, напоминая о некоторой нелегитимности их супружества. Беседа превращалась в потасовку, они начинали с крика ми бегать за мной по всему дому, а потом, когда я забивал ся в какое нибудь недоступное место, уже друг за другом. Отец был сильнее, но мать проворнее и коварней. Пока он замахивался на нее кулаком, она уже успевала выхва тить кухонный нож или выбежать на улицу с воплем: «По

* В настоящее время часть христиан (за исключением Армянской и Русской Православной Церкви) празднует рождество 25 декабря, в соответствии с принятым календарным стилем. В Русской Православ ной Церкви это 7 января по новому стилю.

могите! Этот русский медведь хочет убить меня и ребен ка!» Потом они, разумеется, мирились, а чтобы притупить чувство вины перед любознательным дитятей, давали мне немного денег — на кино или аттракционы.
А однажды все неожиданно закончилось. Как то по здно вечером мама в припадке ревности примчалась к отцу на работу и застала его там, на рабочем месте, то есть в морге. Но не очередным трупом он был увлечен, а юной мулаткой медсестрой. Я до сих пор не знаю, что же про изошло в тот вечер; мне сказали — несчастный случай. Так или иначе, но отца я больше не видел. Конечно, я присут ствовал на похоронах, но почему то был твердо уверен: то, что лежит в гробу — не мой отец. Он где то в другом месте, далеко отсюда, может быть, в своей загадочной Рос сии, или странствует по звездному небу, которое он так любил...
С матерью после этого я общался мало, так как вско ре обучение мое продолжилось в закрытом интернате, и дома я бывал только на каникулах. В мой последний приезд перед поступлением в университет мать отдала мне часть отцовских вещей, в том числе и те, с которыми он впервые ступил на землю американского континента. Особенно меня заинтересовала толстая тетрадь с пожел тевшими от времени листами, густо исписанными его рукой. Я сразу понял, что это личный дневник, хоть и написан он был на малопонятном мне русском языке. Во многом эта рукопись определила мой дальнейший жиз ненный путь.

Потом была учеба в университете, занятие нелегаль ным бизнесом по ввозу в США психоделических веществ из Мексики и Перу, нелады с законом, путешествия, встре чи, расставания, избавление от наркозависимости, приоб щение к старым и новым духовным традициям и даже то талитарным сектам*... И многое другое. К некоторым из перечисленных событий я еще вернусь.